- Мне в страшном сне не могло присниться, что когда-нибудь я - Я! - стану женой вахтёра! - Люся Штерн была в шоке.
- Аскольд, ответь, пожалуйста, - Люся, усадив его на табуретку за кухонным столом, тихо прошипела в лицо, - как это получается, что об этом кошмаре я узнаю не от тебя, а от самой близкой подруги? - Как это так получилось, что за моей спиной только и слышится: - Надо же, Аскольд - то! Вахтёр! - Никогда бы не подумали... А ведь подавал такие надежды...

Для Аскольда Рубиновича Штерна, в его 50 лет, это не было каким-то сюрпризом. Его бывшие сослуживцы, и те, узнав о его новой работе, смотрели на него с брезгливой жалостью, как на отстойного горемыку.
- Кто-то иронически декламировал вслед: - Жалует царь, да не жалует псарь, - намекая на «Синдром вахтёра» - болезнь, поражающую низшие формы высших приматов.
- Более глумливые и интеллигентные, шутя и толкая в плечо, громко подхватывали строчки из эпического гимна вахтёров «По просьбам трудящихся» Александра Башлачёва: - «Этот город скользит и меняет названия. Этот адрес давно кто-то тщательно стёр. Этой улицы нет. А на ней нету здания, Где всю ночь правит бал Абсолютный Вахтёр».
- Некоторые откровенно хамили: - Каждый надутый презерватив мнит себя дирижаблем. - Цитировали из «Золотого телёнка» Ильфа и Петрова: - «В подъезде сидел комендант. У всех входящих он строго требовал пропуск, но если ему пропуска не давали, то он пускал и так».
- На все эти эскапады в свой адрес Аскольд, усмехаясь, говорил жене: - Луция (ему нравилось звать её на латинский манер), эстетика в жизни - брезгливость вместо совести. Я думал, что мои друзья, услышав крик боли, постараются подобрать к этому крику музыку. А всё вышло наоборот. Одни вопли и молчание.

***

Сколько помнил себя Аскольд в прошлом веке, он только и делал, что вкалывал с утра до утра, начальником отдела сбыта в одной серьёзной компании.
- Люся (его первая любовь, и как казалось, на все времена), спокойно замечала:  -  Да, вы Аскольд Рубинович, - наркоман. Шлак!
- Он пытался бунтовать: - какой к черту шлак? Я строю свою карьеру и зарабатываю деньги.
- Люся, также спокойно, резюмировала: - Карьеру строят другие, а ты,  Аскольдушка, после очистки от ценных компонентов своей личности, отправляемых в отвал, превращаешься в побочный продукт, шлак. Да, и не ты ли мне частенько говорил: - В бизнесе всю тягомотину везёт на себе не самый сильный, а самый тупой верблюд?
- Ему приходилось соглашаться: - сие изрекал он, величайший  менеджер по продажам, всех времен и народов!
… Аскольд Рубинович Штерн всю жизнь продавал. Продавал ночью, продавал днём. Товары, услуги, движимое и недвижимое имущество и, что-то там еще, что продавалось. Продавал, когда бодрствовал и когда спал. И, даже, когда занимался сексом с Люсей, тоже продавал. Теперь он понял, - это борьба за место под солнцем часто сводилась к борьбе за место под начальником.
На работе – постоянная конкуренция, гонки «на выживание». Дома – жена, красавица - Людмила, Люся, Луция, и… вездесущая, набившая оскомину, «бытовуха».
В какой-то момент наступила точка невозврата, выразившаяся в странном диагнозе врачей. Застрявшему на несколько дней в больнице Аскольду, объяснили его состояние как «профессиональное выгорание».

***

Когда он рассказывал Люсе о своей проблеме, она качала головой, как болгарская гражданка из стороны в сторону, что, тем не менее, означало «да»! Но ведь Аскольд был русский человек. У него это должно означать «нет»!
Аскольда шатало. Перед глазами плыли круги, а руки и ноги буквально тряслись. Он был полностью опустошен, при этом в организме чувствовалась такая тоска, что оставалось только по-волчьи выть.
К этому времени, Аскольд уже точно знал, что профессия продажника, наряду с – учителями, менеджерами и полицейскими, входит в первую четвёрку предрасположенных к эмоциональному выгоранию. Лично он сверкал как комета Галлея!
Беспрерывное общение с массой людей, зарплата, несопоставимая с затраченным временем и напрягами. В башке сплошная каша из цитат: «Проблема крысиных бегов в том, что даже если ты прибежишь первым, ты по-прежнему крыса»; «Неважно, что ты делаешь в крысиных бегах. Успех не определён. Но если ты не делаешь ничего, то ты уже потерпел поражение». И т.д. и т.п.
Одним словом, Аскольд пахал на работе, которую ненавидел! Пытался произвести впечатление на людей, которые ему не нравились. И все эти танцы исполнялись под песенку «Rat Race», великого Боба Марли. Кайф был абсолютный. Соответственно, с полным набором, куда, в том числе входили: истощение, и бессонница; усталость и безразличие; агрессивность и депрессуха.
Потом откуда-то появилось чувство одиночества, недопонимания других и другими; ощущение недостаточности поддержки со стороны Луции. Аскольд был умненький мальчик, и он знал: алкоголизм - не спорт для зрителей. В нем участвует вся семья. Или должна. У него этого не было. Он бухал один.
Было полное ощущение безнадеги и апатии.
Аскольд плюнул на всё. Перестал стремиться к недосягаемому идеалу, Принял тот факт, что идеальных людей не существует.
А значит, можно было поверить в свою значимость. Что он и сделал!  Параллельно ушёл от ненужной конкуренции. Втихаря не старался во всем быть лучшим и самым лучшим. Благодаря интуиции, не совершал глупых ошибок. Стал, в первую очередь думать чего хочет он, а потом, что хотят от него.
         Когда в компании прозвучал лозунг: - Все желающие хорошо заработать, валите отсюда! – начал говорить кратко, просить мало, уходить с работы быстро. Стал иногда курить в туалете с человеком, который знал, что о нём говорят за его спиной. На жалобы одних коллег, что проблемы, которые ставят перед ними нельзя решить – давал советы, - игнорировать их. Другим сетовавшим, что жизнь у них на фирме грустная и пакостная, - замечал, - не расстраивайтесь, зато зарплата смешная. Его стали считать циником, на что он осуждающе возражал: слово «циник» происходит от греческого kynos - «собака». - Циники называются так, потому что вечно брюзжат на честных людей. Аскольд не брюзжал. Ведь он получал не только зарплату, а, что-то там еще на счета в заграничных банках.
(продолжение следует)...